Анна Иванова 2009.05.10
Беда не в том, что через несколько лет западная полиция будет
отлавливать нынешних самодовольных «хозяев России» и депортировать
их в ограбленную ими страну. Беда в том, что стихийный
неорганизованный протест неминуемо разрушает значительную часть
производительных сил, которые будут жизненно нужны нам для
возрождения и модернизации России после оздоровления государства.
Но спасти нормальный человеческий быт в государстве, образующие
которое чиновники рассматривают его преимущественно как инструмент
личного обогащения, по-видимому, нельзя.
Анна Иванова 2009.05.10
Беда не в том, что через несколько лет западная полиция будет
отлавливать нынешних самодовольных «хозяев России» и депортировать
их в ограбленную ими страну. Беда в том, что стихийный
неорганизованный протест неминуемо разрушает значительную часть
производительных сил, которые будут жизненно нужны нам для
возрождения и модернизации России после оздоровления государства.
Но спасти нормальный человеческий быт в государстве, образующие
которое чиновники рассматривают его преимущественно как инструмент
личного обогащения, по-видимому, нельзя.
Михаил Геннадьевич, статистика, объективные показатели говорят
об очень серьезных проблемах в российской экономике, более
серьезных, чем в мировой. Однако заявления официальных лиц полны
оптимизма. Это вранье и блеф или общество и правда ничего не
понимает, а у правительства путина есть «военная тайна»?
— Социология и статистика отражают только общую картину, «среднюю
температуру по больнице». Пока они еще не улавливают главное —
изменение настроения в обществе. Громче всех, как обычно, кричит
пышно нареченный «средним классом» «офисный планктон». Именно его
представители, веря в силу личной неграмотности и позитивности
собственного опыта официальной пропаганде, составляли основу ее
благодарной аудитории и основную часть добровольных трансляторов.
Собственно, на них в основном и рассчитаны оптимистические
заявления правительства — они единственные, кто может им
поверить.
— То есть «план Путина» лишается своей социальной базы?
— Сейчас офисный планктон лишается теплых насиженных мест — и это
подлинные человеческие трагедии, ибо, в отличие от младших научных
сотрудников эпохи умирания СССР, нынешний «офисный класс»
практически не имеет трудовой мотивации и каких бы то ни было
знаний. Полученные ими в качестве выходных пособий 4-6 месячные
зарплаты заканчиваются — и они с ужасом начинают сознавать, что
действительно никому не нужны. Кошмар заключается в том, что, даже
если они смогут побороть себя и начать бороться за реально
имеющиеся рабочие места, скажем, в малом бизнесе и коммунальном
хозяйстве, они обречены на поражение в конкуренции с абсолютно
бесправными, почти бесплатными и при этом еще и как минимум
старательными гастарбайтерами. Источник их существования как
социального слоя не ясен — и к осени голод станет для их части
вполне реальной перспективой.
— А с остальными частями общества все более-менее
нормально?
Да какой там! Наиболее тяжелым все равно является положение
работников предприятий реального сектора, в первую очередь
гражданского машиностроения, черной металлургии, промышленности
стройматериалов и так далее, расположенных в небольших моногородах
и поселках городского типа. И во времена Дорогой Нефти, как скоро
будут писать вместо «Владимир Владимирович Путин» — что поделать,
суть культа остается, но кумиры меняются, — эти предприятия дышали
на ладан, так как их технический уровень был низким, крупные
корпорации выкачивали из них прибыль в свои финансовые центры, и
при этом на них еще висела непропорционально тяжелая для них
социальная сфера — ее просто не на кого больше было спихнуть.
Теперь эти предприятия просто начинают умирать, и лоббистский
потенциал их хозяев совершенно недостаточен для того, чтобы
добиться им хоть какой-нибудь помощи. Чай, не банки и не фондовые
спекулянты: откат с зарплаты большим быть не может по
определению.
— Надо сказать, это очень похоже на положение дел в украинской
промышленности, мы это весьма наглядно наблюдаем в
Севастополе.
— Ну тогда для вас не станет открытием, что основным способом
сохранения рабочих мест стало сокращение зарплаты — при помощи
перевода на частичную занятость, отправки в административные
отпуска, отмены премий и надбавок или просто по договоренности с
рабочими. Трагедия в том, что во многих местах доходы и без этого
были близки к прожиточному минимуму — и почти любое ее сокращение
сталкивает массы людей уже не в бедность, а в кромешную нищету. При
этом положение вполне безысходно, ибо мировая конъюнктура и
политика российского правительства не позволяют надеяться на
оживление экспорта или значительное по масштабам
импортозамещение.
— У нас прошло несколько знаковых выступлений рабочих
коллективов, а в России все тихо.
— Борьба рабочих за свои права, ранее ограниченная Трудовым
кодексом, который практически запрещает забастовки, не одобренные
владельцем предприятия, теперь ограничивается физическим
отсутствием денег: забастовка на предбанкротном предприятии весьма
смахивает на коллективное самоубийство. Ситуацию усугубляет
гениальная политика государства, которое начало сажать бизнесменов
за задержки зарплаты. Эта мера, вполне оправданная в случае
искусственного банкротства, при нездоровом энтузиазме силовых
органов — язык не поворачивается называть их правоохранительными, а
на слово «карательные» их представители по непостижимой причине
обижаются — превращается в практическое истребление бизнеса.
Насколько можно понять, оно уже началось: так, по сообщениям из
Калужской области, предприниматели арестовываются за задержки
зарплат рабочим, даже если денег у них по-честному нет или если
задержка вызвана стремлением сохранить производство. В одном из
случаев бизнесмену ставится в вину то, что он задержал зарплату,
чтобы расплатиться с поставщиком, то есть сохранить производство и
тем самым сохранить для рабочих возможность получать зарплату.
— Ну, проблемы предпринимателей все же несколько отличаются от
проблема рабочих — у кого щи кислые, а у кого жемчуг
мелкий…
— Понятно, что основные силы государства брошены на недопущение
политической самоорганизации трудящихся, а не бизнесменов. С одной
стороны, это активное применение репрессивного законодательства —
попадись нашим правоохранителям Христос, он распятием бы не
отделался, с другой — энергичная работа на разложение и
дискредитацию любой попытки самоорганизации. Эта работа включает
создание разнообразных «фейк-структур» и подчинение имеющихся.
Печальным примером стала КПРФ, превращенная под руководством
Зюганова, как можно понять, едва ли не в более послушный филиал
администрации президента, чем даже «Единая Россия».
— То есть «забота государства» для трудящейся части общества
описывается толстовским «у меня есть палка, и я вам всем
отец»?
— Беда в том, что эти усилия путинского режима не в состоянии
отменить стремление десятков миллионов россиян к самосохранению и
выживанию, с которым просто несовместимо сохранение нынешнего
клептократического государства. Подрывая возможности россиян
отстаивать свои права законно и упорядоченно, правящая клептократия
лучше любых «экстремистов» готовит тем самым реализацию этих прав в
наиболее стихийной и разрушительной форме.
— Революцию пророчите?..
— Скорее всего, не в форме революции, — но не будем забывать, что
даже дворцовый переворот даже в очень усталом обществе может
стимулировать и провоцировать для своей легитимации серьезные и
разрушительные для страны волнения. Беда не в том, что через
несколько лет западная полиция будет отлавливать нынешних
самодовольных «хозяев России» и депортировать их в ограбленную ими
страну. Беда в том, что стихийный неорганизованный протест
неминуемо разрушает значительную часть производительных сил,
которые будут жизненно нужны нам для возрождения и модернизации
России после оздоровления государства. Но спасти нормальный
человеческий быт в государстве, образующие которое чиновники
рассматривают его преимущественно как инструмент личного
обогащения, по-видимому, нельзя.