Если меньшинства станут вдруг
большинствами, как было при социализме, что тогда будет?
Сериал «Не родись красивой», который запускают по телику не в
первый раз, — один из немногих «политкорректных» явлений нашей
массовой культуры. Посмотрев его, некрасивые девочки в очках могут
приободриться и, сжав зубы, выстрадать себе много денег,
поклонников, хорошей должности — словом, всего того, что считается
у нас признаком успеха.
С одной стороны, дело хорошее, нужное и полезное: согласно
принципам демократии каждый человек имеет право на… и далее по
тексту брошюры «Права человека».
Которую мне, кстати сказать, на днях в насмешку преподнес приятель,
зная, что я буквально помешана на этих самых «правах». Но даже мне,
помешанной на этом деле (все должны быть равны и свободны, никто
никого не имеет права угнетать ни по расовому, ни по эстетическому
принципу…), и этот пресловутый сериал, и феминистские лозунги о
«сексизме» кажутся всё же чрезмерными.
Если меньшинства станут вдруг
большинствами, как было при социализме, что тогда будет?
Сериал «Не родись красивой», который запускают по телику не в
первый раз, — один из немногих «политкорректных» явлений нашей
массовой культуры. Посмотрев его, некрасивые девочки в очках могут
приободриться и, сжав зубы, выстрадать себе много денег,
поклонников, хорошей должности — словом, всего того, что считается
у нас признаком успеха.
С одной стороны, дело хорошее, нужное и полезное: согласно
принципам демократии каждый человек имеет право на… и далее по
тексту брошюры «Права человека».
Которую мне, кстати сказать, на днях в насмешку преподнес приятель,
зная, что я буквально помешана на этих самых «правах». Но даже мне,
помешанной на этом деле (все должны быть равны и свободны, никто
никого не имеет права угнетать ни по расовому, ни по эстетическому
принципу…), и этот пресловутый сериал, и феминистские лозунги о
«сексизме» кажутся всё же чрезмерными.
Как говорится, если все будут жениться на умных, что тогда будет с
красивыми?
И если меньшинства станут вдруг большинствами, как, собственно, и
было при социализме с его уравниловкой, что тогда будет?
А ничего.
То есть — ничего хорошего.
Зная, что твои права — как это и происходит в Америке — записаны
чуть ли не в конституции, ты можешь их качать с утра до вечера.
Вместо того чтобы впахивать, чтобы быть лучше всех, будешь орать,
что тебя не имеют права зажимать только потому, что ты не такой,
как другие, — глупее, слабее, менее красив, менее воспитан, менее
подготовлен к конкуренции…
Я понимаю, что для России, где как раз наличествуют целых три
дефицита: уважения к женщине, к личности и к «нацменам», как нас
здесь называют, — этот разговор преждевременен.
У нас тут другая крайность — никого не уважать, ни умных и
распрекрасных, ни тем более людей с ограниченными способностями,
инвалидов и, скажем, матерей-одиночек.
Не говоря уже о «нацменах», как нас называет, например,
«феминистка» Арбатова, заранее считая, видимо, представителей
других национальностей, «нетитульных», идиотами.
Так что чего заранее-то огород городить — может, мы никогда и не
дождемся этой американской политкорректности.
Каковая является, ясное дело, запоздалой реакцией на сравнительно
недавнюю сегрегацию и ущемление в правах чернокожего населения.
И тем не менее таковая опасность существует, причем для России,
страны парадоксов, существует вдвойне.
С одной стороны, можно сколь угодно ущемлять права человека, а с
другой, как ни странно, заразившись западными моделями, которые мы
любим неумело копировать, — вдруг ополчиться на людей талантливых,
выбивающихся из общей колеи.
И это не чисто головные опасения: мы уже переняли у Запада дух
стяжательства, индивидуализма, скопидомства, оставив при себе нашу
родную безответственность, расхристанность, хамство и всё такое
прочее.
Микст получился не дай никому бог — эдакий «коктейль Молотова»,
всем на зависть…
Так и с пресловутой «политкорректностью» — не станет ли она, едва
воцарившись на наших необъятных просторах, просто-таки лазейкой для
дураков всех мастей?
Положим, с дураками у нас, как известно, и так полный порядок, но
не дай бог их еще и узаконить — тогда они нам покажут кузькину
мать!
…Поймите меня правильно, на мой непросвещенный взгляд, никому —
ни белым, ни черным, ни пожилым, ни молодым — нельзя давать
карт-бланш по принципу цвета кожи, происхождения, того и сего,
пятого и десятого. Только по способностям.
Всё остальное — сфера социального обеспечения, которая, к
сожалению, тоже у нас не развита…
С другой стороны, с чем я воюю-то? Власть посредственностей у нас и
так давно утвердилась, еще с незапамятных советских времен, и
узаконена она негласно, без широковещательных заявлений, как в
Америке.
Когда большой начальник в большом издательстве не знает, через «а»
или через «о» пишется слово «мошенник», получая при этом до 5 тыс.
долларов в месяц (зарплата хорошего европейского офтальмолога), то
к чему эти разговоры?
В таком грустном контексте надо лишь приветствовать вышеупомянутый
сериал. Если уж на то пошло, то в нем — в противовес стандартам
социальной «уместности» и бессмысленной «красоты», будто сошедшей с
конвейера или со страниц дешевого женского журнальчика, — хотя бы
утверждается какая-никакая личность. Человек нестандартный, не
вписывающийся во всеобщий заговор гламура…
Да, но заметьте, что человек этот, Катя Пушкарева то есть, как раз
страдает от этого несоответствия, а не, положим, утверждает свою
особенную стать среди ничтожеств…
То есть, хотя и от противного, опять-таки навязывает нам
стереотипные модели: и внешности, и поведения, и социальной
адаптированности. Не говоря уже о том, что сама Катя влюблена в
полнейшее ничтожество, в местный секс-символ, в набриолиненного
начальника, избытком интеллекта не страдающего…
Какое-то, ей-богу, «восстание масс», как сказал Ортега-и-Гассет
(«Ты нас своей шоблой не пугай» — примерно так отреагировала на это
имя моя бывшая начальница, та самая, у которой проблемы с «а» и
«о»).
И восстание-то какое странное: когда личность противопоставляет
себя пошлости большинства не для того, чтобы утвердить свои законы
и свои приоритеты, а для того, чтобы стать ВРОВЕНЬ с этим самым
большинством.
На самом деле, если говорить серьезно, всё это — большая угроза для
культуры, для ноосферы, для так называемого духовного прогресса
(если он, конечно, вообще существует).
Когда в эпоху глобализации и доступности любой информации человек
нивелируется, становится винтиком общей машины с промытыми дочиста
мозгами, в которых уже ничего, кроме общепринятых истин, и не
помещается…
Кстати сказать, такое явление я наблюдала и в тоталитарной Турции,
и в свободной Америке.
В свободной Америке моя американская подружка возмущалась, что ее
бойфренд попросил ее не носить лифчик (так, мол, грудь лучше
обрисована, красиво); в тоталитарной Турции все как заведенные
повторяли мне, что никакого такого геноцида армян никогда не было.
Что они сами, армяне то есть, виноваты…
То бишь свобода и тоталитаризм иногда дают одинаковые плоды —
мысль, ясное дело, не новая…
Хотя свобода всегда лучше — и это тоже ясно, яснее некуда.
Неясно одно — как эти социальные модели, такие и сякие, приживутся
у нас, в России?
Видимо, как всегда: в своем крайнем, весьма необычном варианте.
Источник