У моего товарища есть дом в деревне, где он проводит
значительную часть года. В течение довольно долгого времени,
рассказал он мне однажды, он каждое утро наблюдал в окне одну и ту
же сцену. Когда колхозное стадо проходило мимо его двора, из
калитки со звонким лаем выскакивал его приблудный бобик и
немедленно пристраивался впереди стада, как бы ведя его за
собой.
У моего товарища есть дом в деревне, где он проводит значительную
часть года. В течение довольно долгого времени, рассказал он мне
однажды, он каждое утро наблюдал в окне одну и ту же сцену. Когда
колхозное стадо проходило мимо его двора, из калитки со звонким
лаем выскакивал его приблудный бобик и немедленно пристраивался
впереди стада, как бы ведя его за собой. Через какое-то время
дорога раздваивалась, стадо, ведомое пастухом, устремлялось по
левой дороге, а пес, ослепленный своей путеводной миссией,
некоторое время бодро бежал по правой. В какой-то момент он
оглядывался, растерянно обнаруживал, что стадо пошло куда-то не
туда, и довольно долго и довольно склочно облаивал выбравших
неправильный путь коров, призывая их к порядку. Коровы же,
устремленные в сторону вожделенной клеверной полянки, самым обидным
образом игнорировали его инвективы — ни одна даже не поворачивала
голову в его сторону. Утомившись от своей шумной, но бесплодной
агитации, пес на короткое время погружался в глубокую задумчивость.
После чего, приняв стратегическое решение, он шустрым галопом
нагонял неблагодарное стадо и снова пристраивался впереди. И так
бежал до самого конца. Это повторялось ежедневно, пока пес не
состарился и не почил в окружении своих близких.
«Это смешно, — сказал я,- а к чему ты это вдруг?»
«А я это вспоминаю всякий раз, — сказал мой товарищ, — когда слышу
о том, что Россия создана для того, чтобы указывать светлый путь
всему человечеству. Именно поэтому, чтобы ты знал, ее
ненавидят, боятся и стараются от нее избавиться. Или хотя бы
расчленить и превратить в сырьевую колонию. А слышу я об этом в
последнее время все чаще и чаще. А еще мы все время всех спасаем —
надо, не надо…»
«А вот про это, — говорю я, — у меня тоже есть своя история. И
тоже, кстати, не без участия собаки. Сам был свидетелем».
Подмосковье. Жаркий летний день. Заваленный пластиковыми бутылками
и разнообразно раздетой публикой пляж на берегу дачного пруда. Все
как обычно: волейбол, пивко, брызги, визги, дети, собаки. Среди
собак выделяется огромный черный ньюфаундленд. Его еще называют
водолазом. Это который специализируется на спасении утопающих.
Так вот. Сидит эта громадная, но вполне на вид мирная и
благожелательная зверюга на берегу пруда, в сомнительных водах
которого повизгивают да пофыркивают резвящиеся дачники, и со
сдержанной плотоядностью вглядывается вдаль. И вдруг, уловив
неведомо какой тайный знак, она срывается с места, подняв
нешуточную волну, плюхается в воду и с крейсерской скоростью
устремляется в сторону отдельно взятого купальщика средних лет,
беспечно плещущегося в мутной воде и флегматично поплевывающего
кокетливыми китовыми фонтанчиками. Когда же эта жертва
насильственного спасения увидела рядом с собой огромную мокрую
башку черного левиафана, чьи намерения угадать было непросто, она,
то есть он, испустил страшный предсмертный вопль и изготовился,
кажется, тонуть по-настоящему. В это время хозяйка водолаза
металась по берегу и благим матом орала: «Джек, ко мне!»
Поколебавшись между унаследованной от предков миссией «принуждения
к спасению» и благоприобретенной привычкой к послушанию, Джек
выбрал все же послушание и с той же скоростью поплыл к берегу.
Недоспасенный купальщик, несмотря ни на что, тоже кое-как добрался
до берега, где отзывчивые пляжники постарались укрепить его дух с
помощью дружеских шуток и валидола под язык.
Поговорили мы с моим товарищем какое-то время о том, что умом все
равно ничего этого не понять и аршином это никаким не измерить. И
про особенную стать тоже что-что поговорили. И еще раз поговорили о
том, что понять все это невозможно даже с помощью «звериных»
метафор. Но и о том, что с этими метафорами, хотя они тоже ничего
толком не объясняют, как-то все же веселее ничего не понимать.
Но тема собак все никак не желала оставить нас в покое. А поэтому
мой товарищ меланхолично спросил: «Как ты думаешь, почему
деревенские собаки так яростно облаивают проходящие мимо
автомобили?» «Не знаю, — сказал я, — но если ты имеешь в виду
специфическое отношение к Западу…» «Ладно, — перебил он меня, —
Хватит уже об этом. Давай о чем-нибудь другом».
Источник