Как отразился кризис на жизни в провинции? Чем отличается кризис
в провинции от кризиса в мегаполисах? Каковы должны быть
антикризисные меры применительно к провинции?
О том, как живёт в эти сложные дни российская провинция, насколько
выросли цены и понизились зарплаты, какие антикризисные меры
предпринимает местная власть, «Русский обозреватель» попросил
рассказать своих авторов, живущих за МКАДом: Алексей Бусыгин
(Самара), Владимир Свободин (г. Покров Владимирской области),
Наталья Андросенко (г. Обнинск Калужской области), Алексей Громский
(Великий Новгород), Наталья Кириченко (Красноярск), Олег Дядьков
(Екатеринбург), Игорь Джадан (Харьков, Украина).
Как отразился кризис на жизни в провинции? Чем отличается кризис в
провинции от кризиса в мегаполисах? Каковы должны быть
антикризисные меры применительно к провинции?
О том, как живёт в эти сложные дни российская провинция, насколько
выросли цены и понизились зарплаты, какие антикризисные меры
предпринимает местная власть, «Русский обозреватель» попросил
рассказать своих авторов, живущих за МКАДом: Алексей Бусыгин
(Самара), Владимир Свободин (г. Покров Владимирской области),
Наталья Андросенко (г. Обнинск Калужской области), Алексей Громский
(Великий Новгород), Наталья Кириченко (Красноярск), Олег Дядьков
(Екатеринбург), Игорь Джадан (Харьков, Украина).
Алексей Бусыгин, Самара, инженер-геофизик:
В провинции куча народу сидит без работы, остальные — на половине
оклада. Редкие счастливцы работают, да еще и на полную ставку,
покупательская способность упала, цены ведут себя непонятно.
Провинция — это все, что не столица. Новосибирск — это мегаполис и
провинция одновременно. В любом случае, чтобы ответить на этот
вопрос, нужно пожить и там, и там и посмотреть.
Антикризисные меры применительно к провинции должны быть
следующими: вложение государственных средств в программы по
созданию рабочих мест (строительство, коммуникации, дороги и
т.д.).
Владимир Свободин, город Покров Владимирской области.
Может, мой ответ покажется странным, но, по моим наблюдениям, в
Москве народ как посещал кафе и рестораны типа Макдональдса,
«шоколадниц» и «Иль Патио», так и посещает, несмотря на кризис.
Народу не убавилось. Специально присматривался. А в провинции народ
поплакивает.
Поговорив с продавцом одного из продуктовых магазинов, я узнал, что
почти каждый привоз товара обходится дороже, что, соответственно,
влияет на итоговую цену за продукт. Вообще, все это заметили.
Особенно на цены на мясные и рыбные продукты. Если есть
возможность, то народ закупается продуктами в таких магазинах как
«Пятерочка». Как оказалось, там дешевле, чем в обычных городских
магазинах.
Наталья Андросенко, город Обнинск Калужской области:
Закрываются предприятия «реального сектора», и для провинции это
более ощутимо — прослойки «офисного планктона» меньше, «реальных
работяг» — больше. Но вот тут появляется странный парадокс,
которого я пока не могу объяснить и который меня весьма
настораживает: куда идут эти уволенные рабочие? Мужчины —
таксистами, женщины — продавцами? За последние полгода количество
таксистов у нас выросло, как на дрожжах, но получается, что спрос
на эту сферу услуг есть.
То есть, несмотря на то, что реальный, промышленно-производственный
сектор ощутимо загибается, сфера услуг чувствует себя прекрасно —
меня это очень беспокоит, если честно. От кризиса в Москве кризис в
провинции отличается, прежде всего, несопоставимо более узким, если
не сказать минимальным, полем маневра, все варианты сведены к
минимуму — это не только кризисное явление, это вообще то, что
отличает столицу от провинции. Просто кризис очень жестко это
сейчас показал.
Алексей Громский, Великий Новгород:
Говоря о кризисе, надо разделять экономический его аспект и
политические или общественные последствия «объявления кризиса»,
мало что общего имеющие с реальной ситуацией. В том аспекте, что
касается экономики, последствия кризиса для провинции и мегаполиса
примерно одинаковы. И там, и там банки более жестко подходят к
выдаче кредитов и активнее привлекают средства вкладчиков, что
далеко не всегда удобнее для их клиентов, привыкших к своеобразной
«финансовой оттепели» предыдущих лет. Вслед за ними более серьезно
к своей деятельности подходят страховые компании, паевые фонды и
другие подобные организации. Те, кто не хотят или не могут по
каким-то причинам сделать свою работу более жесткой и эффективной —
«накрываются» с большей или меньшей степенью вреда для граждан и
организаций, с которыми они сотрудничают.
Колебания цен на продукцию, а точнее, их понижение, ощущают на себе
крупные производства и поступают соответственно, зачастую сокращая
или отправляя в вынужденные отпуска своих работников. И вот здесь
кроется, на мой взгляд, коренная разница в последствиях кризиса для
провинции и для крупных городов. Если мегаполис дает
квалифицированным рабочим возможность выбора из десятков сходных
заводов, то вся экономическая жизнь провинциального городка
«крутится», зачастую, вокруг одного предприятия. Проблемы в его
работе, с одной стороны, ставят сравнительно большие группы
населения перед необходимостью переучиваться или даже менять место
жительства, а консервативное общество провинции не мобильно, и
необходимость менять свою жизнь, даже от плохого к лучшему,
вызывает вспышки массового недовольства.
С другой стороны, статус градообразующего предприятия порождает для
его владельцев серьезные искушения воспользоваться им и решить свои
проблемы за счет государственной помощи. По-старинке, вместо того,
чтобы думать своей головой и скорректировать ассортимент продукции,
найти нового инвестора или еще что-нибудь подобное предпринять, они
уповают на помощь от государства. Для федеральной власти каждый
такой случай важно было бы рассматривать отдельно и очень
внимательно. Где-то необходимо действительно выделить предприятию,
«лежащему на боку» финансы или госгарантии под кредиты, где-то в
кратчайшие сроки развернуть и реализовать программу по
перепрофилированию кадров, где-то с помощью привлечения на
территорию новых производств, которые были бы в нынешних
изменившихся условиях более эффективными, а где-то стимулировать
развитие малого бизнеса как самозанятости населения.
Что же касается последствий «объявленного кризиса», то в провинции
наиболее явно и наиболее остро стала сейчас проблема повышения
эффективности работы органов местной власти. Кризис диктует
необходимость делать нестандартные, самостоятельные ходы, в то
время как провинциальные чиновники практически повсеместно за
постсоветские годы выучили только один способ получения денег в
бюджет — попросить в Москве. При этом помощь федерального уровня
они зачастую надеятся получить, сами ничего не сделав для развития
подведомственной территории. Губернаторы и мэры, в особенности,
«ельцинского розлива», привыкли жить по принципу «всю жизнь с
протянутой рукой». А кризис такого не терпит. Собственно говоря,
провинция и развитие на ее территории реального сектора экономики,
в том числе и малого бизнеса, является той самой антикризисной
«подушкой безопасности» о которой много говорит высшее руководство
нашей страны.
То, что региональным чиновникам нужно было сделать давно, сегодня
необходимо принудить сверху таки сделать и в более быстром темпе. А
это в первую очередь — изучение экономического потенциала регионов
и формирование инвестиционных портфелей. Где-то в красивом месте
можно развивать туризм, где-то — промышленность разного рода,
где-то — сельское хозяйство. Подо все это необходимо определить
конкретные участки земли, ответить на вопрос о наличии или
отсутствие инфраструктуры и трудовых ресурсов. Далее все это
необходимо широко представить потенциальным инвесторам, здесь нам
понадобится, скорее, не государственный кнут, а именно федеральная
поддержка в налаживании связей, в выстраивании цепочек:
инвестор-предприниматель-регион. Необходимо сделать так, чтобы все
регионы России работали в экономике на «полную катушку» — это
огромный не использованный до сей поры потенциал нашей страны.
Наталья Кириченко, Красноярск:
Провинция привычна ко всяким сотрясениям. А еще провинция привыкла,
что до Бога высоко, а до начальства далеко. И никто не разберет,
что там опять, в центрах, на самом деле случилось. Поэтому уездное
начальство — чиновники и работодатели — с каждым днем наглеют все
больше. Урезают зарплаты, или вовсе задерживают их, например.
В метрополии, я думаю, кризис будет проходить как некое развесистое
мероприятие. Много шоу и антикризисные вечеринки с дешевой икрой.
Нельзя давать провинциальным властям издеваться над людьми. Это
нетрудно. Нужно почаще проверять, что там, в провинции, вообще
происходит. Не ждать забастовок, голодовок и жалоб в ООН.
Олег Дядьков, Екатеринбург:
Провинция — понятие растяжимое. Екатеринбург — не Пикалево. Среди
моих знакомых у многих резко сократились доходы, но пока ни у кого
это не стало катастрофой. Я иногда вызываю такси — там много людей,
потерявших основную работу. Я иногда заказываю разовые работы у
дизайнеров — потерявшие работу быстро находят другую. Лично я
вообще не уверен, что у нас финансовый кризис начался — банк ни
один не обанкротился, даже из мелких или очевидным.
То, что произошло с Северной Казной, могло бы произойти и без
кризиса. Но если все-таки о приметах, которые видят все, — это
снижение цен на рекламу, на аренду офисов, на жилье.
Какое отличие кризиса в провинции от кризиса в Москве? У меня
знакомый — собственник нескольких предприятий — регулярно бывает в
Москве. Как вернется — так истерика. Поработает тут немного —
успокаивается. Нервоза в столице явно больше. Лучшие антикризисные
меры — новые современные рабочие места. Люди устали от
неквалифицированной работы по устаревшим технологиям, устали
производить низкокачественную продукцию. Многое у нас в городе в
этом плане уже делается или, как минимум, заявлено. Как получится —
несколько другой вопрос. Пока тотальной безработицы, вроде бы, не
предвидится — одно только строительство микрорайона, рассчитанного
на 300 тысяч жителей, способно занять множество людей.
Игорь Джадан, Харьков:
Если говорить не о статистике, а об ощущениях, собранных, так
сказать, «в гуще народа», то в крупных украинских городах
русскоязычного промышленного востока народ больше всего страдает
экономически из-за массовых увольнений на предприятиях, с
параллельным падением курса гривны и от соответствующего роста цен.
Во всём частном секторе торговли наблюдается урезка заработных
плат.
Специфика Украины ещё и в том, что даже в мелком частном секторе
часть фактического заработка — это коррупционные поступления.
Теперь, грубо говоря, хозяева мелких торговых точек большее
внимание на «несунов», «бодяжников» с которыми в период роста
мирились. Зато коррупционные тарифы на решение вопросов в органах
власти не изменились. Создался своеобразный коррупционный перекос
не в пользу беднейших. Эти процессы никак в статистике
и в общественной дискуссии не учитываются, однако при разговорах «о
жизни» с простыми людьми оказывается, что их беспокоит именно
это.
В принципе, проблемы в провинциальных центрах востока Украины в
целом не отличаются по характеру от положения в прилегающих
российских регионах, только здесь всё жестче, поскольку киевская
власть практически бездействует,
и на общегосударственном уровне антикризисная политика не
проводится. В таком городе как Харьков, например, дезорганизацию
экономической жизни усиливает «холодная война» между областными
государственными структурами,
подчиненными «оранжевому» президенту и городскими, находящимися в
значительной мере под контролем главной оппозиционной «Партии
регионов».
Источник