В условиях разобщенности географической, культурной, подчас и
идеологической, фактор помощи со стороны российских государства и
общества является ключевым для национально-культурного развития
татар. По сути, лишь Россия – единственная искренне
заинтересованная в этом развитии сила, способная поддержать его на
необходимом системном уровне. С другой стороны, татарская общность
– это органичная часть России, ее государства и общества,
поэтому выполнение задач по сохранению и развитию потенциала и
самобытности России невозможно без соответствующего уровня
поддержки татарского народа. Татары, вместе с башкирами, выступают
в качестве носителей древней мусульманской культуры и развитой
духовно-интеллектуальной традиции. Без татарского и башкирского
духовенства невозможно развитие и реализация позитивного потенциала
просвещенного традиционного ислама в России, в свою очередь,
становящегося одной из существенных опор РФ в развитии
стратегических взаимоотношений с мусульманским миром.
Этнический фактор на «мировой шахматной
доске»
Сегодня, когда терминология гуманитарных наук плотно вошла в обиход
политических технологий, получило распространение понятие
«стратегический этнос». На макроуровне мировой политики под таким
определением проходят, например, «русские». В кавычки при этом
слово «русские» берётся не потому, что зарубежные специалисты не
отличают русского от татарина, скажем, а потому, что в
геополитических стратегиях главное значение в связанном с понятием
«этнос» комплексе несёт культурологическая составляющая. Этническое
поле рассматривается в первую очередь как поле культурное.
Поэтому происходящая в нашем мире борьба полярных сил, называется
ли она «войной за ресурсы», «продвижением демократии» или
«либерализацией обществ слаборазвитых стран», ведётся, как это ни
странно, чуть ли не в первую очередь на «культурном фронте». Что
понимают народы под своей самобытностью, как относятся к своей
этничности, как воспринимают свою историю, какие ценности
исповедуют, кого считают своими, а кого чужими – всё это
имеет гигантское значение для успеха глобальных политических
стратегий и экономических интриг.
«Всплеск этничности как ответ на глобализацию», «реформация
традиционных обществ», «смена национальных парадигм», «глобальные
изменения менталитета», «перерождение народности» – подобные
формулировки россыпями тиражируются в статьях, монографиях,
выступлениях по всему свету. Для тех, кто считает
национально-культурную самобытность опорой в штормах меняющегося
мира, главной задачей является её сохранение. И именно ради решения
этой задачи, в противоборстве подчас полярных тенденций, для них
ломаются копья информационных и реальных войн, имеет смысл участие
в столкновении различных интересов и идеологий.
Последователи унитаристских концепций активистов «национального
самоопределения в условиях глобализации» отнюдь не сторонятся.
Наоборот, стремятся использовать. Правда, роль поборников
самобытности в схемах наподобие «золотого миллиарда» не может быть
чем-либо, кроме роли пушечного мяса. «Золотой миллиард» –
понятие не этническое, а идеологическое, основанное на
мировоззрении в духе «последний герой – первый негодяй».
Поэтому и этнокультурная самобытность в операциях глобальных
унитаристов становится суррогатом, круто замешанным на невежестве,
агрессии и манипулятивных технологиях. Так что для самосохранения
подлинного духа традиционных культур настоящими союзниками являются
силы многополярного вектора и в первую очередь Россия, дальнейшее
существование которой в качестве самостоятельного государства
возможно лишь в качестве локомотива антиунитаристской кооперации
стран и народов. В данной связи особый интерес представляет фактор
такого стратегического для российской политики этноса как
татарский.
Татарское сообщество в поисках идентичности
Заглянув в популярный Интернет-источник сведений Википедию,
обнаружим, что Татары (самоназв. тат. татарлар, tatarlar)
– тюркский народ, живущий в центральных областях европейской
части России, в Поволжье, Приуралье, в Сибири, Казахстане, на
Дальнем Востоке, в Средней Азии, в китайском Синьцзяне. Татарский
язык относится к кипчакской подгруппе тюркской группы алтайской
семьи языков и делится на три диалекта: западный (мишарский),
средний (казанско-татарский) и восточный (сибирско-татарский).
Верующие татары (за исключением небольшой группы – кряшен,
исповедующих православие, которых некоторые ученые склонны
рассматривать как отдельный народ) – мусульмане-сунниты.
Впервые этноним «татары» появился среди тюркских племён, кочевавших
в VI-IX веках к юго-востоку от Байкала. В XIII веке с
монголо-татарским нашествием название «татары» стало известно в
Европе. В XIII-XIV веках оно было распространено на некоторые
народы Евразии, входившие в состав Золотой Орды.
Таким образом, под именем татар объединяются различные по
антропологическим, этнографическим и языковым признакам народности
с различной историей. Ещё в конце XIX века татарами в России
официально называли, например, хакасов, а в просторечии –
значительную часть горских народов Кавказа. Среди тех, кто в
советское время был признан «татарином» на государственном уровне,
далеко не все себя считали таковыми (как, например, уральские
нагайбаки). В наши дни обычный татарин по паспорту воспринимает как
соплеменника выходца из сибирской, астраханской или нижегородской
деревни, несмотря на различия в облике и языке. Также
воспринимаются и кряшены, в случае если сохраняют самобытность,
пусть даже при этом могут и не писаться в паспортах татарами.
Далеко не всегда жители волжских или уральских татарских деревень
знают разницу между собой и теми, кто называется «татарами
крымскими», и слово «татарин» кажется им объединяющим началом.
Однако, на том уровне, где куются перспективы развития народного
менталитета, сегодня по поводу смысла и содержания «татарства» идёт
нешуточная борьба, и «национальная интеллигенция» вовлечена в эту
борьбу в качестве основной креативной силы.
Попытаемся вкратце обрисовать существенные тенденции этой
борьбы, определяя их по предметам дискуссии.
Первый вопрос: кого считать татарами. С этим вопросом связана и
полемика по поводу того, откуда татары взялись, и как им следует на
самом деле называться. Единственной широко известной вне татарских
кругов альтернативной точкой зрения на собственный этноним является
та, что пропагандирует самоназвание «булгъар». Некоторый вес этому
варианту придал тот факт, что наследие «Великого Булгара» –
древней тюркской страны на берегах Волги – одно время было
любимой темой властей Татарстана. Не принесённая
захватчиками-монголами, но коренная самобытная культура и
государственная традиция, имеющая собственное место в истории и
России, и мусульманского мира – вот что стоит за
популярностью темы Волжской Булгарии среди политической элиты
Поволжья. Однако излишнее педалирование булгарского начала в
отношении татарского этно- и культурогенеза оказалось чревато
делением на более и менее чистых либо цивилизованных потомков
булгар, а в глазах некоторых стало ещё и попыткой Татарстана стать
«общетатарским центром». Разговоры о наименовании себя тюрками не
обрели пока что той популярности, которую имели среди части
интеллигенции в начале 20 века под воздействием пантюркистских
идей. Зато новое дыхание получили разговоры о необходимости
приоритета религиозной самоидентификации. Однако если в
исторической ретроспективе, начиная с золотоордынского периода и до
первой половины XX столетия, исламское вероисповедание
действительно было фактором всестороннего генезиса и развития
татарской нации, а религиозная самоидентификация в значительной
мере преобладала над этнической, то в наши дни попытки отказаться
от этнокультурного своеобразия под предлогом мусульманского
универсализма носит явный маргинальный характер. Потому как
универсалии ислама имеют отношение к вопросам веры, а ликвидировать
этнокультурное разнообразие под, якобы исламскими, лозунгами
пытаются только сбивающиеся в сектантство псевдосалафитские
течения.
Россия и татарский фактор
В результате, в отношении татарского этноса существует два
измерения: этническое и религиозное. Татары все вместе –
часть тюркского мира, большинство из них при этом также часть мира
мусульманского, а меньшинство – православного. Это –
если оперировать понятиями традиционной эпохи. Однако, долгий
период официального атеизма и последовавший
интеллектуально-нравственный упадок серьёзно уменьшили влияние
среди татар как религиозного, так и этнокультурного начал (хотя
отделять их друг от друга не совсем корректно). Разговаривая, а то
и думая по-татарски, многие представители этого народа сегодня
далеки от стандартов «татарскости» своих предков (включающих в том
числе и мусульманскую либо православную религиозность). Поэтому,
говоря о девяти или десяти миллионах людей татарской национальности
в России и за её пределами, надо иметь в виду, что для многих из
них национальное происхождение имеет не более чем бытовое значение.
Ассимиляция, имеющая место быть не только среди российских татар,
но и среди, на