Кризис активно продолжается, сегодня уже можно поговорить о его
первых уроках.
Самым первым из них является оценка кризиса широкой экспертной
общественностью, как экономической, так и политической. Наиболее
ярким воплощением этой оценки является саммит G20 в Вашингтоне 15
ноября 2008 года. В этот момент острая часть кризиса уже началась и
по этой причине статус мероприятия можно было бы описать как
консилиум у постели больной мировой экономики. Соответственно, было
бы очень естественно ожидать, что итоговый документ саммита
начнется с диагноза — то есть четкого и внятного описания того,
почему начался кризис, каковы его движущие мотивы и масштабы
бедствия. А во второй части, в качестве выводов, внятно описать
какие меры могли бы ослабить влияние этих негативных тенденций,
какие — усилить тенденции противоположные и, в конце, объяснить,
когда и почему кризис закончится, желательно — с примерным
описанием его последствий.
Но всего этого в итоговом документе нет. Вообще. Там есть
констатация некоторых принятых мер (что-то вроде того, что
«больному было дано полтора килограмма таблеток») и ….Кризис активно продолжается, сегодня уже
можно поговорить о его первых уроках.
Самым первым из них является оценка кризиса широкой экспертной
общественностью, как экономической, так и политической. Наиболее
ярким воплощением этой оценки является саммит G20 в Вашингтоне 15
ноября 2008 года. В этот момент острая часть кризиса уже началась и
по этой причине статус мероприятия можно было бы описать как
консилиум у постели больной мировой экономики. Соответственно, было
бы очень естественно ожидать, что итоговый документ саммита
начнется с диагноза — то есть четкого и внятного описания того,
почему начался кризис, каковы его движущие мотивы и масштабы
бедствия. А во второй части, в качестве выводов, внятно описать
какие меры могли бы ослабить влияние этих негативных тенденций,
какие — усилить тенденции противоположные и, в конце, объяснить,
когда и почему кризис закончится, желательно — с примерным
описанием его последствий.
Но всего этого в итоговом документе нет. Вообще. Там есть
констатация некоторых принятых мер (что-то вроде того, что
«больному было дано полтора килограмма таблеток») и обещания, что
эти меры будут применяться и впредь (то есть больному будут давать
еще больше таблеток). Ни объяснения, чем он болен, ни последствий
применения таблеток, ни объяснений того, почему они в принципе
могут оказать позитивное влияние, в документе нет. И это отсутствие
само по себе говорит больше, чем любой конкретный диагноз, который
ведь может оказаться и неправильным!
Еще одно наблюдение: сроки окончания кризиса. Еще несколько месяцев
назад речь шла о том, что он закончится к концу начавшегося, 2009
год. Уже на саммите АТЭС в Латинской Америке, состоявшемся
буквально «по следам» упомянутого выше саммита в Вашингтоне, речь
шла о том, что подъем начнется «не позднее, чем через два года», то
есть к концу 2010 года. А сегодня видные чины новой американской
администрации говорят уже о трех годах спада… Откуда рост
пессимизма понятно — развитие ситуации как-то не настраивает на
оптимизм, но такие изменение оценки ситуации у лидеров мировой
политики говорит о том, что у них действительно нет понимания, как
и почему развивается кризис.
Да и закончившийся недавно форум в Давосе, где обсуждали ситуацию
уже не политики, а бизнесмены, показал аналогичный результат
– никакого объяснения причин кризиса у его участников
получить не удалось. Хотя с его начала уже прошло несколько месяцев
и тяжесть последствий настоятельно этого ответа требует.
Урок второй более сложен. Состоит он в том, что мировая элита
(точнее было бы сказать, финансовая элита) и не собирается искать
решения по выходу из него. И результаты последнего Давоса в этом
смысле очень симптоматичны. Собственно, формулировка должна быть
точнее. Не то, чтобы мировая элита не хочет искать выхода, она
просто ставит дополнительные условия, которые резко сужают
возможности поиска. А именно: любой ценой сохранить существующую
систему в той ее части, которая обеспечивает этой самой элитой
власть над миром и контроль над мировой финансово-экономической
системой!
И сразу автоматически «вылетают» многочисленные решения, связанные,
например, с возвратом (или построению – для тех стран, где их
никогда не было) к социалистическим методам управления экономикой.
Может быть, есть и другие «кусты» решений – но это уже,
собственно, не актуально, поскольку эти идеи не принимаются в
принципе.
Именно в связи с этим уроком связана удивительная ситуация,
связанная с разработкой теорий настоящего кризиса. Дело в том, что
теория-то существует! Более того, существует она уже почти 10 лет и
в этом смысле достаточно «верифицирована»: достаточно много ее
прогнозов уже получили подтверждение. У нее есть только один
«недостаток»: из нее однозначно следует, что современную
финансово-экономическую парадигму, модель, в рамках которой выросла
и расцветала (до недавнего времени) современная мировая элита,
сохранить невозможно! И по этой причине, несмотря на
демонстративное желание найти причины кризиса, описанную его теорию
на всех крупных форумах даже не обсуждают – хотя многие
публичные высказывания официальных лиц в рамках этой теории
выглядят откровенной глупостью.
Но, в любом случае, главный вывод из теории стоит повторить.
Нынешний спрос домохозяйств в США серьезно дотируется, что видно по
темпам роста их совокупного долга, который уже достиг 15 триллионов
долларов и растет со скоростью около 10% в год. С учетом того, что
рост ВВП США около нуля (расчет идет для 2008 года), чистые дотации
можно оценить в 1.5 триллиона в год.
Далее, историческая норма сбережений для США – около 10% в
год, в 2008 году (за исключением пары последних месяцев) она была
около нуля. В условиях кризиса норма сбережений обычно подскакивает
выше средне исторических величин, но этим можно пренебречь, а рост
сбережений до 10% сегодня отнимет еще около 1.5 триллионов из
общего объема спроса. Итого получаем, что по итогам кризиса
совокупный частный спрос в США должен сократиться примерно на 3
триллиона. Влияние такого сокращения на ВВП можно определить
умножением на мультипликатор, равный где-то 1.5-2.5, берем
минимальное значение и получаем, что ВВП США должен сократиться
где-то на 4.5 триллиона. Это около трети нынешнего ВВП, если
оценивать его оптимистически (14 триллионов) и почти 40%, если
пессимистически (около 12 триллионов долларов).
Можно оценить и объем списаний активов финансовых институтов.
Поскольку компании были, что называется «закредитованы» по
максимуму, то оценивать нужно потери в их капитализации, которая
определялась с мультипликатором как минимум 3-5 по отношению к
годовым доходам. Если готовые доходы уменьшаются на 4.5 триллиона,
то списанию подлежать активы на 12-15 триллионов долларов. Имеются
в виду, разумеется, первичные активы, не вторичные бумаги и
деривативы.
Понятно, что такой масштаб (а приведенные выше оценки сделаны, что
называется, по минимуму, скорее всего, дела пойдут еще хуже) делает
совершенно невозможным сохранение действующей системы – но
другой теории, дающей более оптимистические результаты, придумать
как-то не пока не получается.
Соответственно, заканчивая этот текст, сделаем два главных вывода
(урока) из уже начавшегося кризиса. Первый состоит в том, что
никаких реальных мер по его предотвращению денежные власти
основных стран мира принимать не будут – поскольку
категорически не собираются разбираться в чем состоят его причины и
как с ними бороться. Они будут ситуативно реагировать на отдельные
наиболее опасные для них проявления кризиса и активно спасать
собственные коммерческие структуры, в первую очередь, финансовые.
Собственно, денежные власти США это уже активно показали. А что
касается российских либерастов (термин «либераст»
используется для того, чтобы отличать настоящих либералов, то есть
сторонников свободы личности от всех насильственных внешних
воздействий, от тех, кто стоит за «свободу личности» исключительно
от российского государства, но, скажем, не от Международного
валютного фонда или международных финансовых авантюристов),
контролирующих экономическую политику страны, то они и на
конкретные вызовы реагировать не собираются.
Это означает, что кризис будет идти достаточно стихийно, принимать
наиболее жесткие формы, а главное – что выход из него можно
будет сформулировать только по итогам кризиса, когда власть
нынешней мировой элиты сильно ослабнет. И второй главный урок
кризиса состоит в том, что никакие официальные структуры не будут
давать реальной, объективной информации о том, как и почему
развиваются и будут развиваться события в мировой и национальных
экономиках. Соответственно, главной задачей тех, кого сегодня
интересует не вопрос о сохранении полученных (не совсем законным
способом) богатств, а вопрос о сохранении тяжким трудом созданного
бизнеса, будет поиск источников объективной информации и понимании
реальных причин и следствий происходящих процессов.
Ну, а для руководителей государств, вопрос о судьбах своих стран
и народов, состоит в разработке тех мер и планов, которые позволят
выйти из кризиса после достижения его минимума. Поскольку тот,
кто первый разработает такие планы, на базе правильной теории
кризиса, разумеется, – скорее всего станет одним из мировых
лидеров первой половины XXI века.
М.Хазин, 12 февраля 2009 года.